Шапка-ушанка
31 декабря. Последний день года. Мороз – хорошо за 20…
В сочетании с нашей сыростью и ветерком – бррр… невыносимо!
Злюсь на себя: чёртова «сова»! Нормальные люди уже с работы
домой несутся – к празднику готовиться, а я ещё только на работу
тащусь. И вообще: кто придумал, что это – ПРАЗДНИК ? Тоже мне
«праздник» - ещё один год прибавился… Или убавился?.. Эхх… –
как посмотреть…
Замороженные пассажиры, держась за поручни, уставились в слепые,
заледеневшие окна троллейбуса. Чего они там видят?
На следующей - выходить. Пора проталкиваться к выходу.
Фу, как же холодно!..
Продираясь к дверям вдруг слышу: «…собачка, собачка, пусть лежит,
не трогайте…»
За стеной спин вижу: в битком набитом троллейбусе одно сиденье
– пустое… Нет, не пустое: шапка-ушанка лежит. Нет, не шапка
- глазами моргает! Собачонка! Тощая, очень грязная… шерсть жирными
сосульками… она ж не греет… такой мороз… на конечной выкинут
вон… куда же она одна…
Троллейбус тормозит, думать некогда – моя остановка. Растолкав
«добрых зрителей», сгребаю тщедушное создание свободной от сумки
рукой. У собачки нет силёнок даже воспротивиться. Дрыгнувшие
в виде вялого протеста лапы обвисают, как у тряпичной куклы.
Не собака, а торба с костями… Эх-ма, лезь за пазуху… Ну и запашок!..
В проходной
на мои призывы «пожалеть сироту» желающих не нашлось. Стуча
каблуками, весёлый от предвкушения праздника, народ разбегался
по домам! Сегодня – Новый Год!.
М-да… чем
я думала, на что надеялась?
Провалившись
в глубокий сон, намытая собачка сохла в норке из моей рабочей
телогрейки. А я, торопливо закругляясь с делами, ломала
голову – что дальше? На улице не оставить. Забрать домой – нет
возможности. И куда её? Вот уж - «не было у бабы хлопот»…
Вобщем,
собачка осталась жить на работе. Низкий поклон моему начальству
за их доброту !
Определили место жительства
на кухне с персональной миской и будкой из кроличьего домика.
Нарекли найдёныша «Жулькой». Джульеттой, значит…Возраст
определили примерно лет шесть-семь - зубки серьёзно стёрты
Постепенно выяснилось, что Жулька боится мужчин и не любит
детей. Знает диван и знает «на ручки». Видно было, что
собачка домашняя. Похоже – жила у бабушки-старушки… Потом,
видимо, старушки не стало… и Жулька оказалась на
улице. Как выжила – знает она одна. Но тогда, когда мы
встретились, состояние её было плачевным: похоже – та
поездка в никуда в обледенелом троллейбусе могла
стать её последним днём. |
|
Позже моя попытка пристроить её кончилась «ничем»: через «Потеряшку»
её никто не искал, и никто не заинтересовался взять. А через три
года и регистрацию Джульетты в этой конторе аннулировали, как
«устроенной».
Институт,где я работала,и где осталась жить Жулька, хоть и посреди
города, но сразу за его воротами попадаешь с шумного проспекта
в удивительный оазис тишины… Большой двор с закоулками, дорожками,
садиком… Зимой запорошенный чистым снегом, летом заросший зеленью,
в цветах и деревьях. Покой и благодать… Этот двор стал Жулькиной
вотчиной. Каждое утро она обходила дозором владенья свои и возвращалась
в ставшую её домом кормокухню. И хлеб свой ела не зря: исправно
работала «звонком», «строила» нахальных ворон и чужих котов во
дворе, сопровождала нашего Начальника в походах по кабинетам…
Суровая Главная Повариха стала кормилицей Жульки. Мне достались
вопросы гигиены: периодически менять подстилку, искупать и всё
такое, чтобы не было блошек… А многие сотрудники её просто любили.
Прошло лет десять, или около того. Из них - пять лет, как я уволилась
из института, а Жулька осталась. Уходя, я честно собиралась
«забегать» и присматривать за ней, но… всем известно, чем «устлана
дорога в ад»…Пару раз-таки забегала, а потом закрутила меня другая
жизнь. Получилось, что я её бросила
Недавно довелось наведаться в институт. Картина погрома
за его воротами потрясла: от тихого уютного институтского дворика
не осталось ничего. Вместо него высился новый жилой дом-«муравейник»,
и закладывался фундамент второго «муравейника». По остаткам аллеи
месили грязь самосвалы. На месте садика – гора строительного мусора.
Я боялась
спросить про Жульку. Оказалось – она жива!
Кухня
уже месяца три, как перекочевала с уничтоженного заднего двора
в главное здание, да ещё и на второй этаж. Состарившейся Жульке
на улицу хода больше не было.
Войдя
на кухню, я увидела под столом в коробке облезлую «шапку-ушанку».
Она зашевелилась.
Вместо
бойкой, деловой, самостоятельной Джульетты из под стола выбралась
сгорбленная собачья старушка в сосульках грязной шерсти… Вернее,
в остатках её… Почти слепая, почти глухая, без зубов… Одно ушко
согнулось от гематомы. Только хвост по-прежнему пышный.
И снова,
как тогда, она выглядела так, словно не доживёт до вечера.
Меня
она не узнала. Или – не захотела узнать?
Эх-ма,
полезай за пазуху!.. Ну, и запашок!
Дома, троица моих собак встретила Джульетту каждый по-своему:
старшая мымра-командирша обрычала и поспешно убралась. Средний
обнюхал, поудивлялся, и забыл. Младшая – кипучая энтузиастка
– всё надеется на дружбу, и никак в толк не возьмёт – почему
та её не замечает?
Не
знаю – от возраста, или ещё почему, но Жулька и вправду – никого
не замечает. И меня тоже. И даже, когда едет у меня на руках,
НЕ ЗАМЕЧАЕТ, словно кого-то из нас нет: или её, или меня…
«Ушла
в себя, и не вернулась». Шутка. Правда, не смешная.
Кто
знает, какие мысли у неё в голове…
С
погодой нам повезло: хоть и конец лета, но ещё месяц простояла
теплынь, и Жулька постепенно «расходилась». Если пойдёт по прямой,
запросто обойдёт школу в нашем дворе.
А так – бродит туда-сюда.
С интересом нюхает веточки, травинки, по каким-то следам
идёт… Несколько раз насмешила, пошаркав задними ногами
после выложенной кучки, дескать - «ого-го, есть ещё порох!..»
Поражённое гематомой ушко снова выпрямилось..
Дома
Джульетта в основном спит. Поест, побродит, вроде как недоумевая,
и снова спать.
А
лапы во сне бегут, бегут… что-то снится. Может – её бабушка-старушка,
может солнечный двор института, может я… Может,
она меня хоть во сне вспомнит и узнает… И простит…
Сентябрь 2007
Жулька
прожила у меня почти год. Без месяца и недели. Приехала 30 июля.
Ушла 24 июня.
Маленькая, безродная дворняжка - она с королевским достоинством
принимала моё участие в её судьбе. Никогда, ни у кого, не просила
ни еды, ни внимания. Не навязывала своей дружбы. Никогда никому
не мешала. Фактически она осталась собакой одного хозяина, того
– первого, о котором мы ничего не знаем. Сохранила ему одному
свою любовь и верность.
Наверное, они уже встретились.
|