История Жорика
Почему про кота – и здесь?
Да потому, что он вырос среди собак, и толком и не знал, что он на самом деле – кот.
Его нашёл Эдик – мой тогдашний эрдель. Майским праздничным утром пошли гулять, и не успев выйти из подъезда Эдька заметался в тамбуре, сканируя воздух. Тамбур был пуст.
Но, в щели, меж стеной и дверью сидело оно… меньше ладони, с выпученными от ужаса глазами, и воняющее рыбой. Ещё и плеваться на нас пыталось!
Кошачьему младенцу было недели три от силы. В подъезде его, естественно, никто не ждал, потому следующий выходяще-проходящий мог просто на него наступить, и …
ЁЛКИ-ПАЛКИ! ВОТ НЕ БЫЛО ПЕЧАЛИ!.. НЕ НУЖНЫ МНЕ НИКАКИЕ КОШКИ!
И дёрнуло же меня за эту дверь «посмотреть»!
Всю нашу прогулку, кошак сидел у меня за пазухой тихо, как мышка, даже не копошился, пока я злобно обдумывала, кому бы сплавить это сокровище!
Моему дому с кошками не везло, надолго не приживались. «Уходили» безвременно, и по разным причинам. Одна красивее другой, рыжий, трёхцветная, чёрная… Из кошачьих окрасов для меня только одна масть совершенно неприемлема – белая с пятнами. Ну, не переношу я её.
Младенец за пазухой был той самой – мерзкой коровьей расцветки.
И почему-то… вдруг… безрадостно подкралось осознание: ЭТОТ – приживётся.
Дома нарекли подобранца Георгием Эдуардовичем Победоносцем. В миру – Жора.
Имечко - от праздников, отчество - от «крёстного отца».
Ветврач нашла его здоровым, но, уже через неделю у него вдруг обнаружился лишай. Тот самый, стригущий. Ага, «всю жизнь мечтали»!.. Вылечили, конечно. Ну, и к кому его такого сватать – в пятнах йода, и с пролысинами? Так вот кошак с нами и остался.
Правда, я его сразу предупредила: начнёшь гадить, или когти драть, или орать, или ещё чего удумаешь – усыплю к чёртовой матери.
Предыдущие-то кошки научили меня свободу любить: каждая чем-нибудь, да отличилась.
Так вот Жора не только никогда нигде не нагадил, а и сам научился открывать дверь в сортир, где жила его плошка с опилками.
Ну, а когти… их же надо где-то драть. Да, и диван был старый. А новый диван куском войлока спасли. И чаще всего Жорка когти драл вообще - сидя на форточке. Гулял он там – на форточке. А с годами меня осенило, что и коту можно когти подстригать.
И не орал он вовсе. Просто иногда пел «гнусные песни». Раз в неделю, не чаще.
Как заведёт басом – маааууум… Расфуфырится, хвостом себя нахлёстывает, аки тигра!
Да как по всей квартире метнётся, с залётом на шкафы! Что попалось - посшибает по пути… а чтобы не мешало!
Ночью, конечно, приходилось певуна летающим тапком успокаивать. А днём мне так даже нравилось! Да и как ещё квартирному-то коту размяться!
В общем, кот-таки прижился. С собаками не церемонился, но меня ублажал песнями, когтистым массажем, кошачьими нежностями, игрищами, забавно валялся в куче нащипанной эрдельской шерсти. Зачем-то маниакально лизал йод на моих царапинах.
По-цирковому изящно проходил по узкой железяке снаружи окна из одной створки в другую, пока я хваталась за сердце – мы ж на пятом этаже!.. И хотя устроил себе запасной аэродром на антресолях, снисходил спать со мной на диване.
А ещё кот работал лекарем: часто грел поясницу, как-то снял приступ стенокардии…
И какая уже была разница – какой он расцветки!
Шерсти от него нигде не было. Что интересно: я его в жизни не мыла, и почти не видела, чтобы он вылизывался. Но котяра просто сиял белизной!
Вырос Жорик при собаках, и сам долго думал, что он – собака, бесстрашно нюхаясь
нос-в-нос с очередным собачьим гостем. Пока однажды не нарвался на одну мою собачью дочку – хулиганку, от которой едва успел взлететь на антресоли… А ведь я его предупреждала! С тех пор, не понимаю – как, он узнавал именно ИХ звонок в дверь! И загодя испарялся!
Хотя всех других гостей встречал по-прежнему с царским достоинством, и лёгким презрением. Приходящих щенков мог прямо с порога начать знакомить с прозой жизни, цепляя одним коготочком за «мягкое место». И получал ведь за это летающим тапком, но, зато каков кайф!
Интересно, что щенков Ланы и Джуны Жорка первые недели просто пас с верхотуры, ближе к месяцу крадучись слезал, и слегка тискал, а уж с месяца – это они его весело мусолили, если отлавливали! Жорка мявкал от боли, но даже сдачи им не давал: что значит – свои!
Так и жили. Что интересно: «гуляя» исключительно на форточке, Жорка реализовался-таки, как хищник. Дважды пришлось выметать рассеянные по всей квартире пёрышки воробья и синицы.
А вот от подарка в виде живой белой мышки Жорка позорно бежал, сверкая пятками! Чем, видимо, хотел показать, что он всё-таки – честный добытчик, а не палач.
Заскучав, Жорка вспоминал, что он родственник тигра, и отправлялся специальным тигриным шагом по квартире в поисках жертвы. Едва завидев «походочку», жертвы быстро смывались по закоулкам. Кто плохо прятался, был атакован броском в горло на манер больших диких кошек. А когда летающий тапок загонял этого доморощенного тигра на антресоли, с каким же неодобрением он там отфыркивался, обещая взглядом – ужо я вас всех!
Но, Жорка мог и «пожалеть». Брезгливо отплёвываясь, вылизывал лобик эрделю с видом - эх, ты, сиротинка немытая! Сиротинку при этом ему приходилось держать когтями, чтобы тот не удрал.
Жорик за свои 17 лет встретил и проводил Лану и Жульку, проводил Эдьку и Тусю, встретил и вырастил Буса, Джуну, и три помёта щенков… Только первых двух эрделей он не застал, но с остальными стал живой эстафетой.
И вот, ушёл сам. Кто бы мог подумать – онкология!
Мы боролись. Золотые руки хирурга подарили нам ещё полгода.
Но, пришло время Жорика отпустить. «…Порвалась дней связующая нить…»
Беги, котяра, за Мост Радуги. Привет всем нашим.
Только, как вас всех не хватает. Что же вы с нами делаете… почему так мало живёте…
|
